11.10.2003
Письма лыжника из Древнего Китая.
Недавно мне попалась книга
Герберта Розендорфера «Письма в Древний Китай». Как считают критики, Розендорфер
– «один из тончайших стилистов современной германоязычной прозы. С неисчерпаемой
фантазией он нагромождает одну невероятную ситуацию на другую, чем, однако,
лишь усиливает достоверность изображаемых им лиц, обстоятельств и человеческих
отношений. Он ничего не выдумывает, а лишь позволяет нам взглянуть на себя со
стороны».
«Письма в Древний Китай»
- история одного китайского мандарина X века, который
попадает на машине времени в 80-е годы ХХ века в Мюнхен. Кроме машины времени
китайский мандарин со своим другом Цзы-гу смогли изобрести ещё и почтовый камень,
при помощи которого они обменивались письмами: из ХХ века в Х и обратно. Как
же выглядит наш мир, увиденный человеком абсолютно иного мира – о ужас! – шум,
вечеринки, шампанское, заводской фарфор, неумение современного западного человека
прислушаться к себе и увидеть гармонию окружающего мира.
Главой, посвящённой горным
лыжам, мне бы хотелось поделиться с вами (ведь Вы - горнолыжник или сноубордист).
От себя же, хочу пожелать
инструкторам (хотя в этой книге мы называемся «учителями снежного купания»)
поменьше встречать учеников, подобных Гао-даю, гуаню четвёртого ранга и начальнику
императорской Палаты поэтов, именуемой «Двадцать девять, поросших мхом скал»
.
Несмотря на столь унылую погоду – или нет: прежде
я никогда бы не поверил, но теперь в этом убедился: именно ради этой унылой
погоды мы с госпожой Кай-Кун и отправились в горы. Эти горы, где снегу ещё больше,
чем здесь, расположены к югу от Минхэня [Мюнхен]. Ехали мы туда на повозке Ма-шин
два часа. Мы прибыли в местечко, именуемое Ки Цзи-бу [Кицбюэль] и премерзкое
на вид. В нём совсем нет домов, а только гостиницы. И жителей, как я понял,
тоже нет, одни постояльцы. Все приезжие одеты в странные пёстрые костюмы; они
только и делают, что толкутся на улицах и очень громко разговаривают, почти
кричат. Они нарочно подставляют лица зимнему солнцу, и те немедленно приобретают
ярко красную окраску. Сначала, я не мог понять, чем же занимаются большеносые
[европейцы] (хотя в данном случае их, скорее, следовало бы назвать «красноносыми»)
в этом Ки Цзи-бу и какая сила тянет их в горы в столь безотрадное время года,
когда всякий нормальный человек предпочитает оставаться в долине.
Ответ не прост.
… всё это тесно связано с удивительной и чрезвычайно
распространённой среди большеносых любовью к воде. Они обожают быть мокрыми
… Как и любому суеверию, этому водолюбию находится (специально для людей образованных)
научное объяснение: его объявляют полезным для здоровья. Вот уж в чём я решительно
сомневаюсь!
…в тёплое время года они непременно бросаются в
любой водоём, будь в нём хоть проточная, хоть стоячая вода, и долго плавают
взад-вперёд. Кроме того, в парках и садах в любую погоду можно увидеть большеносых,
бегущих расхлябанным шагом, недостойным благородного человека. Всё это они делают
с одной единственной целью – как можно сильнее взмокнуть от пота.
Зимой же, когда вода делается слишком холодной
или даже замерзает, они купаются в снегу. Да-да, хочешь верь, хочешь нет: они
усаживаются в повозки Ма-шин и едут хоть два, хоть три часа, чтобы только добраться
до какой-нибудь горы или холма. Там они пересаживаются в другие повозки, подвешенные
к верёвкам, и те завозят их на вершину, откуда они и бросаются вниз очертя голову
с намерением основательно вываляться в снегу. Чтобы хоть немого уменьшить опасность
и замедлить падение, они привязывают к ногам длинные тонкие доски, в руки же
берут пару палок. Ими-то они и притормаживают, когда скорость слишком возрастает.
Но всё равно, многие большеносые, как и следовало ожидать, ломают себе руки,
ноги и даже шеи, сорвавшись с обрыва, наехав на дерево или на другого, ещё менее
ловкого, большеносого. Однако подобных увечий здесь не стыдятся. Скорее наоборот.
Выучиться купанию в снегу согласился и я – ради
госпожи Кай-кун. Она привела меня к учителю снежного купания. Они выдали мне
пёстрый костюм, пару длинных досок (эти доски носят красноречивое название «покойник»)
[«Ши» (нем. Schi – лыжи) по-китайски означает «покойник»] и палки. Я
почтительно приблизился к господину учителю и, однако с удивление обнаружил,
что это - совсем молодой человек весьма неопрятной наружности, к тому же с грубыми
манерами. Он громко и довольно-таки невежливо прокричал что-то, и мы, я и ещё
человек десять учеников, поднялись на вершину горы и выстроились у самого ската.
Желая уверить его в моём усердии, я первым бросился вниз, стараясь вывалиться
в снегу как можно сильнее, и первым докатился до его ног – к сожалению, опрокинув
и его самого. А поскольку одна из моих досок, видимо, нанесла ему довольно
чувствительный удар по голове, он закричал ещё громче и, хоть это и казалось
невозможным, ещё невежливее. Однако, я не утратил самообладания; поднявшись
на ноги, я поклонился, как сумел. Ибо привязанные к ногам доски всё-таки мне
сильно мешали, и произнёс: «О высокочтимейший и достойнейший учитель снежного
купания, вы видите перед собою ничтожнейшего и бездарнейшего из учеников, чью
неосведомлённость в искусстве учтивой речи столь велика, что он не в состоянии
выразить словами переполняющее его чувство великого сожаления по поводу возможных
повреждений, неумышленно нанесённых им вашей прекрасной голове. Я раскаиваюсь
так же глубоко и искренне, как раскаивался бы поднеся своей тёще
горсть крупы вместо положенного жаренного поросёнка в день Новогоднего праздника».
Он схватился за голову и закричал ещё громче; что он кричал, я не понял. Тогда
он замахал руками. Когда же я обнаружил своё намерение подняться наверх и проделать
всё ещё раз, голос у него ещё больше сорвался; однако, по отдельным выражениям
и общему тону, я наконец догадался, что господин учитель приносит мне свои извинения,
но категорически отказывается обучать меня своему искусству.
Я пошёл прочь. Поскольку без госпожи Кай-кун (она
куда-то ушла, пообещав забрать меня после занятий, то есть через час) я не умел
расстегнуть сложный механизм, соединяющий неудобные доски с моими ногами, идти
к местной гостинице мне пришлось прямо в них. От прохожих, попадающихся мне
в пути, я слышал много недобрых слов. Когда я собрался перейти улицу, одна бойкая
повозка Ма-шин проехала по моим доскам прямо у меня перед носом. Зато они сделались
короче, и это в какой-то мере облегчило мне остаток пути. В гостинице же слуга
помог мне избавиться от них совсем. Я был совершенно мокрым от пота и, поднявшись
к себе, сразу лёг в постель. Что ж, по крайней мере, в этом отношении – хорошенько
взмокнуть, - цель моей поездки оказалась достигнутой.
Госпожа Кай-кун купалась в снегу с удовольствием.
Она не пропускала ни одного дня. Всё её тело было покрыто жуткими синяками.
Впрочем, нашим любовным утехам это нисколько не мешало…
|